– Подберите ружье, фрей Мак-Адам, – сказал белобородый. – Убийцы близко.

Они уложили Брума на широкую кровать Бет и; укрыли толстым одеялом.

Белобородый вышел на крыльцо.

– Какие убийцы? – спросила Бет. –Таких жутких зверей вы еще не видели, – ответил он. – Огромные волчецы. Примерно сейчас они должны ворваться в Долину Паломника. Надеюсь, на тамошних Крестоносцев можно положиться.

– Волчецы никогда ни на кого не нападают, – ответила Бет недоверчиво.

– Совершенно верно. Но это не те волчецы. Ружье у вас заряжено полностью?

– А как же иначе? – огрызнулась она. Старик был высоким, внушительным, но Бет Мак-Адам почувствовала в нем бессознательное высокомерие и вышла из себя. Если такие звери и правда существуют, она ни разу не видела ни единого, а живет поблизости от Долины Паломника уже двадцать лет.

– Как Джозия был ранен? – спросила она, меняя тему.

– У себя дома. Они убили и Даниила Кейда.

– Пророка? Господи, почему?

– По той же причине, по какой был убит Бык Кивач. Брум вызвался быть вашим поручителем в принесении Клятвы.

– Глупость какая-то! – сказала она. – Что это изменило бы?

– Земли здесь богатые, фрей Мак-Адам. Савл начал прибирать такие земли к рукам с помощью Иакова Муна и его приспешников. Мне следовало бы заметить, что происходит. Но я был занят более важными проблемами. С Савлом я разберусь, если мы уцелеем.

– Вы, значит, разберетесь с Савлом! По какому праву? Белобородый повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

– Его создал я, Бет. Ответственность за его деяния лежит на мне. Я Диакон.

– Бред какой-то! – вспылила Бет. – Мало вам волчецов-великанов и хладнокровных убийств! Вы помешанный, вот и все!

– Прошу прощения, фрей Мак-Адам, – вмешался Тоуб. – Но он и вправду Диакон. Я в прошлом году видел его в Единстве в соборе. Это точно он.

Диакон улыбнулся Тоубу.

– Я тебя помню, – сказал он. – Ты объезжал лошадей и привез юношу со сломанной спиной. Он исцелился, если не ошибаюсь.

– Да, сэр. Диакон. Только потом он в половодье утонул.

Гнев Бет вырвался наружу.

– Если вы Диакон, то в моем доме вы нежеланный гость! – сказала она ледяным тоном. – Из-за вас на глазах хорошего человека сожгли его церковь, жестоко убивали его прихожан. И теперь он где-то там, раненный, бесприютный. Черт дери! Да как вам не стыдно!

– Мне очень стыдно, госпожа, – сказал он негромко. – Я отдал распоряжение, чтобы волчецов переселили подальше от человеческих селений. Почему – станет ясно очень скоро. Приближается враг, могущество которого не поддается никакому воображению, и он преобразил волчецов в свирепых зверей необыкновенной силы. Но да, мне стыдно. Не важно, что я поступал, как мне казалось, правильно. Какое бы зло ни творили от моего имени, ответственность моя, и мне придется жить с этой мыслью. Ну а что я – нежеланный гость, – он развел руками, – мне остается лишь просить вас стерпеть мое присутствие. Только я могу противостоять тому, что приближается.

– А почему я должна этому верить? – отрезала Бет. – Все, что у вас есть, строилось на лжи. Взыскующий Иерусалима не предсказывал вашего появления. Сказать вам, откуда я это знаю?

– Я сам вам скажу, – ответил он кротко. – Потому что Йон Шэнноу, послав Меч Божий сквозь Врата уничтожить Атлантиду, вернулся сюда, чтобы вести жизнь Йона Кейда, проповедника. Он прожил с вами много лет, но вас начало раздражать его благочестие, и вы выгнали его. А теперь постарайтесь понять: ничто не строилось на лжи. Шэнноу свел меня с неба, но более того: он причина моего существования! Я здесь из-за него – чтобы бороться с этим врагом. Вам вовсе не надо верить мне, Бет. Вам только надо пока забыть о своем недоверии.

– Один мой друг его ищет, – ответила она с той же холодностью. – Он вернется. И тогда вы сможете объяснить все это ему.

По долине прокатился эхом дальний вой. Ему ответил второй… третий…

– Я видел к северу отсюда фургон, – сказал Диакон. – Быть может, вы пригласите сюда тех, кто в нем. Если вы этого не сделаете, они вряд ли доживут до утра.

11

Город был огромным, окутанным тишиной; ставни на открытых окнах хлопали под утренним бризом, распахнутые двери скрипели, зияли проемами. Кроме этого скрипа, тишину нарушал еще только цокот лошадиных копыт. Шэнноу ехал впереди, Амазига и Сэм вдвоем на одной лошади за ним, а Гарет – позади них.

Огромные южные ворота Вавилона стояли открытые, но никакой стражи не было, по стенам не прохаживались дозорные. Тишина была тревожной, почти угрожающей.

Широкие улицы были отлично вымощены, дома построены из белого камня, а многие еще и украшены разноцветной мозаикой. По сторонам стояли статуи героев в атлантидских доспехах. Хотя Вавилон был относительно молодым городом, многие статуи и другие украшения улиц были перевезены из атлантидских развалин, как и камни для строительства домов. Всадники проехали через обширную рыночную площадь, где на прилавках догнивали побуревшие сморщенные яблоки и апельсины, обросшие голубовато-серой плесенью. Потом они проехали мимо таверны. Вынесенные наружу столы на козлах были уставлены кубками и блюдами с заплесневелым хлебом и сыром.

В мертвом безлюдии не мелькнуло ни единой собаки, ни единой кошки, а над гнильем не жужжала ни единая муха. В ясном небе над ними не летали птицы.

Гарет поравнялся с лошадью, на которой ехали его мать и Сэм.

– Не понимаю, – сказал он.

– Скоро поймешь, – ответила Амазига. Они ехали по узким улицам, сворачивали на широкие проспекты, и стук копыт разносился по городу. Шэнноу расстегнул кобуры, его глаза шарили по брошенным домам. Впереди показался большой пятиярусный цирк, окруженный колоссальными изваяниями демонов – рогатых, покрытых чешуей. Шэнноу натянул поводья.

– Куда теперь? – спросил он Амазигу.

– Люкас говорит, что за ареной цирка находится широкий туннель, ведущий во дворец. А в садах за дворцом есть остатки каменного кольца.

Шэнноу посмотрел на гигантский цирк.

– Он должен вмещать тысячи и тысячи зрителей, – сказал он.

– Сорок две тысячи, – уточнила Амазига. – Едем. Центральная аллея вела прямо к бронзовым воротам. Они были открыты, и Шэнноу въехал под длинную арку. Слева и справа за открытыми дверями виднелись ведущие наверх ступени, но они продолжали ехать вперед, пока не оказались перед тем, что прежде было усыпанной песком ареной.

Теперь ее устилал иной ковер. Всюду лежали трупы – высохшие скорлупы, которые когда-то были людьми. Мерин Шэнноу было уперся, но Иерусалимец не позволил ему остановиться. Мерин осторожно шагнул вперед и задел копытом ногу трупа у колена. Нога переломилась и отвалилась.

Пока мерин медленно пробирался через середину арены, Шэнноу оглядывался по сторонам. Арену опоясывали ряды сидений, уходившие вверх пятью ярусами. И каждое сидение занимал труп.

– Мой Бог! – прошептал Гарет Арчер.

– Нет, – сказал Шэнноу. – Их бог.

– Почему он убил их всех? Всех своих подданных?

– Они были ему больше не нужны, – сказала Амазига холодным бесцветным голосом. – Он нашел Врата в край изобилия. А здесь ты видишь остатки его последней вечери.

– Господи!

С величайшей осторожностью они пересекли арену смерти. Гарет не отрываясь смотрел на арку впереди и вздрагивал всякий раз, когда под копытами его лошади хрустели кости. Наконец арена осталась позади, и Гарет, повернувшись в седле, оглянулся на цирк и ряды безмолвных зрителей.