Шэнноу встал и потянулся.

– Вчера вы с Амазигой говорили о вероятности. Не могли бы вы объяснить мне суть так, чтобы я понял?

– Не думаю, но попробую. Это область математики. Существуют двери, через которые мы переступаем пороги времени, как считалось раньше. Но на самом деле мы переступаем не через время. Существуют миллионы миров. Бесконечное их число. В мире Кровь-Камня еще никто не знает про эти двери. Поэтому, открыв одну, мы увеличиваем вероятность того, что тем самым укажем Кровь-Камню на их существование. Вам понятно?

– Пока да.

– Следовательно, спасая Сэма Арчера, мы рискуем, что Кровь-Камень обнаружит существование других миров. А это будет неизмеримой катастрофой. Вы знаете что-нибудь о колибри?

– Это такие маленькие птички, – ответил Иерусалимец.

– Да, – согласилась машина. – Они маленькие, и обмен веществ происходит у них с умопомрачительной скоростью. Самые маленькие весят менее одной десятой унции. Затраты энергии на массу тела у них самые высокие из всех теплокровных существ: чтобы выжить, они должны ежедневно выпивать нектара в половину веса своего тела. Шестьдесят обедов в день, мистер Шэнноу, только чтобы выжить. Необходимость в большом количестве пищи делает их крайне агрессивными в защите территорий. То же и с Кровь-Камнем. Он должен питаться, он живет для того, чтобы питаться. Каждый миг своего существования он испытывает страшные муки голода. И это неутолимый голод, мистер Шэнноу, неутолимый и в конечном счете безудержный. Любой мир, в котором он окажется, будет опустошен.

– И вы не считаете, что спасение Сэма Арчера – оправданный риск, – высказал предположение Шэнноу.

– Да, не считаю. Как и вы. Амазига сама подчеркивает, что интеллектуальный потенциал Саренто очень высок, а теперь он вдобавок соединен с мощью нечистого Сипстрасси. Она утверждает, и, возможно, с полным на то основанием, что он так или иначе обнаружит Врата, независимо от наших действий. Поэтому она твердо намерена следовать своему плану. Но, боюсь, она руководствуется эмоциями, а не здравым смыслом. Почему вы ей помогаете?

– Она отправится и без меня. Возможно, во мне говорит самомнение, но я верю, что с моей помощью ей будет легче преуспеть. Когда мы отправимся?

– Как только Амазига вернется. Ваши пистолеты полностью заряжены?

– Да.

– Превосходно. Боюсь, они вам понадобятся. Снаружи донесся рев разъяренных львов, и Шэнноу вскочил с кресла, уже целясь в дверь.

– Это только Амазига, – сказал Люкас, но Иерусалимец уже вышел на крыльцо. И увидел, как ярко-красная повозка на четырех толстых колесах свернула с проселка и в клубах пыли с ревом остановилась перед домом. Рев стих, потом смолк совсем.

Амазига распахнула дверцу сбоку и выпрыгнула на землю.

– Помоги мне с коробками, Шэнноу! – крикнула она, обходя повозку, и открыла вторую дверцу. Эта открывалась и туда, и сюда. Шэнноу смотрел, как она наклонилась внутрь. Убрав пистолет в кобуру, он пошел к ней. От повозки исходил незнакомый неприятный запах – едкий и ядовитый. У него защемило в ноздрях.

Амазига тащила на себя большую коробку, и Шэнноу поспешил помочь ей.

– Осторожнее! Она тяжелая, – предупредила Амазига.

Шэнноу взял коробку и зашагал к дому, радуясь, что больше не вдыхает пары повозки. Войдя в дом, он поставил коробку на стол в ожидании Амазиги. И услышал голос Люкаса:

– Возможно, вам будет интересно узнать, мистер Шэнноу, что ваши рефлексы на пять целых семь десятых процента выше нормальных.

– Что-что?

– Быстрота, с какой вы извлекли пистолет, показывает, что вы способны двигаться быстрее среднего мужчины.

Вошла Амазига и взгромоздила вторую коробку рядом с первой.

– Осталась еще одна, – сказала она, и он с неохотой вышел. Эта оказалась легче первой, и он поставил ее у стола, так как на столе места уже не было.

– Ты хорошо спал? – спросила его Амазига. Он кивнул. На ней была мягкая рубашка с длинными рукавами и без воротника. Темно-синяя с портретом чернокожего мужчины в прыжке на груди.

– Это Сэм? – спросил он.

Амазига засмеялась. Весело.

– Нет. Это баскетболист. Спортсмен в этом мире. – Она снова засмеялась. – Объясню попозже. А теперь надо распаковать покупки. – Взглянув на циферблат у себя на запястье, она обернулась к Люкасу. – Шесть с половиной часов, так?

– Достаточное приближение, – отозвалась машина. Амазига достала из кармана маленький складной нож и открыла лезвие. Она быстро провела им по верху первой коробки и положила его на стол. Откинув половинки крышки, она вынула черное, будто обрубленное оружие в форме, как, во всяком случае, показалось Шэнноу, буквы «Т». Потом на свет появились два автоматических пистолета и двенадцать обойм. Сбросив пустую картонку на пол, Амазига вскрыла вторую и вынула короткоствольное ружье с захватом, как у пистолета, и двумя стволами.

– Для тебя, Шэнноу, – сказала она. – Думаю, тебе понравится.

Шэнноу с ней не согласился, но молчал, пока она вынимала коробки с патронами. Она взялась за третью коробку, а он отошел к двери и посмотрел наружу. Солнце стояло уже высоко, и становилось очень жарко. Над передком повозки колебалось марево. Левее он заметил какое-то движение внутри гигантского кактуса. Прищурившись, он разглядел дырку в центральном стебле. Из нее вылезла крохотная песочной окраски сова, взлетела, облетела кактус и снова скрылась в дырке. Шэнноу определил рост птицы в шесть дюймов, с размахом крыльев – в четырнадцать. Таких маленьких сов видеть ему еще не приходилось.

Подошла Амазига и сунула ему в руки уродливое ружье с пистолетным захватом.

– Это помповое ружье, – сказала она. – Берет шесть патронов. Испробуй его вон на том кактусе.

– Там гнездо, – сказал Шэнноу.

– Я никакого гнезда не вижу.

– За тем отверстием. Там живет маленькая сова. Отойдем подальше. – И Шэнноу направился в противоположную сторону. Солнце палило нещадно. Правее он заметил озерко, но решил, что это, наверное, мираж. Он указал на озерко Амазиге.

– Там ничего нет, – сказала она. – В прошлом веке тут погибали десятки переселенцев, направлявших своих истомленных волов в долину в надежде найти там воду. Это суровый край.

– Это одна из самых зеленых пустынь, какие мне доводилось видеть, – заметил Шэнноу.

– Большинство растений тут способны прожить до пяти лет без единого дождя. Ну а как начет вон того сангуаро? Гнезд на нем не видишь?

Шэнноу пропустил сарказм мимо ушей и поднял ружье, прицеливаясь с бедра в небольшой бочкообразный кактус неподалеку. Он нажал на собачку, и кактус будто взорвался. Грохот выстрела висел в воздухе несколько секунд.

– Жутковатая штука, – сказал Взыскующий Иерусалима. – Такой выстрел оторвет человеку руку.

– По-моему, тебя это должно восхищать, – съязвила Амазига.

– Ты меня никогда не понимала и не поймешь.

Слова эти были произнесены без малейшей злобы, не Амазигу словно хлестнули по лицу.

– Я тебя отлично понимаю! – крикнула она. – И не намерена обсуждать мои мысли с тебе подобными! – Резко повернувшись, она навела свое оружие-обрубок на сангуаро и спустила курок. Стена громового звука обрушилась на Шэнноу, по нему захлестали блестящие латунные гильзы. Сангуаро пьяно пошатнулся, накренился – у в толстом стебле на половине его высоты зазияли черные дыры. Потом он рухнул на песок.

Шэнноу повернулся и пошел к дому. Он услышал, как Амазига вставила новую обойму и снова раздался гром выстрелов. В комнате он бросил ружье на стол.

– Во что она стреляла? – спросила машина.

– В высокий кактус.

– Сангуаро, – сообщила ему машина. – Сколько у него было боковых стеблей?

– Два.

– Требуется около восьмидесяти лет, чтобы сангуаро дал второй стебель, и менее секунды, чтобы его уничтожить.

– Это сожаление? – спросил Шэнноу.

– Справка, – ответила машина. – Птица, которую вы видели, носит название сова-эльф; они тут очень распространены. Пустыня – место обитания многих интересных птиц. Люкас-человек проводил много часов за их изучением. И всем предпочитал золотого дятла. Возможно, именно этот дятел продолбил небольшое дупло, в котором теперь поселилась сова-эльф.